господи, какой дивный сон мне приснился. Как будто мне снова 14, и я на на Сахалине, на даче. Родители молодые, и у меня мысли в голове детские, и все эмоции , которые меня тогда захлестывали.
Перед нашей дачей был кусок никому не нужной земли, треугольник, заросший леском, между двумя грунтовыми дорогами. Это была моя Итилия, а я была Фарамиром. .На даче меня было невозможно заставить работать, но из этого треугольника я не вылезала. Решила, что он будет мой, я его сделаю прекрасным и посажу там цветы, и это будет Итилия возрожденная. И как то раз пошел дождь, я была в брезентовой куртке. Струйки воды стекали мне по спине, родители звали меня домой, а я мерно взмахивала своей мотыжкой, и под нее пришли строки, которые я помню до сих пор
что дождь мне, что ветер?
всегда я был рад
Итилии светлой
возделывать сад
серпом и мечами,
в оправе равнин
цветник пред вратами
исчадных вершин,
осколок цветущий
счастливейших лет...
а дальше-все гуще
сражения след
и ветер душистый
ярится вдали
на выжженной почве
скорбящей земли
и сызнова горестный
близится час
в какую бы пропасть
не бросили нас,
в какие глубины
и холод, и смрад,
но я не покину
Итилии сад.
И сегодня я снова была в своей Итилии, и струйки дождя снова стекали по моей брезентовой куртке, и я сама себе шептала эти стихи.
Перед нашей дачей был кусок никому не нужной земли, треугольник, заросший леском, между двумя грунтовыми дорогами. Это была моя Итилия, а я была Фарамиром. .На даче меня было невозможно заставить работать, но из этого треугольника я не вылезала. Решила, что он будет мой, я его сделаю прекрасным и посажу там цветы, и это будет Итилия возрожденная. И как то раз пошел дождь, я была в брезентовой куртке. Струйки воды стекали мне по спине, родители звали меня домой, а я мерно взмахивала своей мотыжкой, и под нее пришли строки, которые я помню до сих пор
что дождь мне, что ветер?
всегда я был рад
Итилии светлой
возделывать сад
серпом и мечами,
в оправе равнин
цветник пред вратами
исчадных вершин,
осколок цветущий
счастливейших лет...
а дальше-все гуще
сражения след
и ветер душистый
ярится вдали
на выжженной почве
скорбящей земли
и сызнова горестный
близится час
в какую бы пропасть
не бросили нас,
в какие глубины
и холод, и смрад,
но я не покину
Итилии сад.
И сегодня я снова была в своей Итилии, и струйки дождя снова стекали по моей брезентовой куртке, и я сама себе шептала эти стихи.